|
Кофе и сигареты Про бумажный сон… Люди такие длинные, высокие Стихи такие матерные Листы такие белые Волшебство создано новое… Когда он такой Исторчал Пророчества мелом… Много мало много мало… Запорошило сон из белой Бумаги… |
|
Вы думаете это так просто – кофе и сигареты, да? Ну конечно – не спать, не спать, не спать…а после всем подряд рассказывать (своим видом)… кофе и сигареты… А мои шнурки, может уже готовы для повешения!... А может я, уже проиграл свой последний пульс из рук.…Продал! Выставил напоказ! Настало утро. Просыпающиеся улицы города постепенно заполняются мелким людом. А он и на самом деле мелкий-мелкий…Крохотные фигурки передвигаются, передвигаются, передвигаются противоестественно… Суерожицы вглядываются, вглядываются, вглядываются, вглядываются, вглядываются… Везде, повсюду, сразу… Быстро, быстро, быстро… А их самих не рассмотришь, иначе как прищурившись, полу раскрыв, полу распахнув, насильно-насильно, насильно…вежды. Невежи, невежды, не ведая, Карабасы Барабасы, Бармалеи. Нету папирос… вот и нечего жить… вот и всё… Снились ему сегодня грудастые дамы. Ему снились ручейки на опушке, и опущенные дулом к небу пистолеты. Ему снились бы грудастые дамы сегодня. Они снились бы ему сегодня. Но вот только глаза почему-то склизкие, как труп Андре – жалкие и не желающие ничего видеть…. Да, это конечно глупо – кофе и сигареты, но и люди точно также, глупо…. А люди… а люди всё плодятся из-за кустов, вырастая всё новыми и дружными стайками. Идешь, идешь по залитым ярким весенним… вырастают из-за кустов, деревьев… Идут то парами, то по одиночке, или стайками. Огибают углы, поворачивают и переходят с одной улицы на другую. По четыре, по четыре Они все были по четыре Они шли навстречу по четыре Они появлялись из-за угла по четыре. Довольно чёткие силуэты… Случилось всё вечером этим Ровно по четыре силуэта Встречаются и встречаются из-за угла… Это просто тётенька С четвёртого этажа Нечаянно томик стихотворений Лермонтова [М. Ю.] На головы внизу идущих людей Пролила. В квартиры проникал задиристый весенний холодок, и приветствовал лёгким дуновением пыльные фиалки на подоконниках. Было видно, как распахивает окна своих домов весеннее утро. Мелодия лет глуха лишь сегодня. Стук сапог и зубов, и стук сапог по ним прекратился. Мёртвые окончательно похоронили всех своих мертвецов…. Разносилось вокруг. Я иду по улице, мне хорошо. Опять пробегают машины, снова вываливаются из-за, люди-пАры. Вожделение впасть в юдоль кривых убегающих улочек растет во мне с неимоверной скоростью. Долгожданный комочек блевотины спер горло, сладостное предвкушение маленькой ласки кривых, потайных улочек разлилась по всему телу словом в виде неги….Позади остались школьники и кусты, бранные слова и срамные лица, блики счастия и взоры суерожиц и крики чёртовых рожениц. «Тот, кто не наблюдает часов, живет без людей, не постится, обречён на…«Без людей и гостей в доме не будет…Днём с огнем не найдешь». – А ночью? Мысли роем одиноких гнезд рвали голову изнутри. Только и делаю что пытаюсь отвлечься от них, и переключиться на что-нибудь другое (такое впечатление, будто иду в Иерусалим). А ведь сегодня Рождество. Особый дух витает в небе, обагренном весной. Это чувствуется, плетется и высекает в конце каждого акта возмездия профессора, насадившего свою дочь на горизонтально расположенное древко науки. Люди несутся с пасхальными яйцами в руках туда где выложена мшистыми булыжниками дорога к храму. А здесь – кофе и сигареты. И человек-яйцо намыливает дустом голову. Хотя, почему намыливает? Надустивает…. Или… А вот если бы я дома…. Если бы, перебарываю сны… дома. А на улице весна, тепло…. А если зима, холодно?... Кофе и сигареты, кофе и сигареты…. Это есть и здесь и дома. Зелень улицы провожает человека запахами жизни, кивает ветвями с рассупонившимися листочками и как бы сообщает ему в спину “Пока! До скорых встреч! Надеюсь, мы увидимся, в следующем году…. ” И весь простор заливает изысканный аромат молодости, весны и раннего утра, которое продлиться всего целую вечность. Сто двенадцать серебряных колокольцев сверкают на солнышке и исполняют роль музыкального сопровождения. Зелень улицы провожает, вдоль и поперёк, куда бы не завела кривая. Настырно лезет со своими советами в душу, водит за нос и не оставляет ни при каких обстоятельствах. Зелень то убегающей вперёд, то подкрадывающейся сзади улицы перекидывается на серые, угрюмые дома. Их покрытые плесенью стены радостно принимают наказание. От них разит сыростью и веет прохладой, это напоминает мне о моём чудотворном топчане. Зелень улицы придавала никчемному городишке более-менее пристойный вид. У меня было такое чувство, будто иду в Иерусалим. «А почему бы и нет? Сегодня ведь Пасха». Птичка, всколыхнув веточку, упорхнула домой. Школьники не дают прохода….Постепенно начинаю забывать, забывать… медленно-медленно, забывать, погружаясь в воспоминания об утраченных годах… Наконец-то удалось унести ноги от масс. Вот и продавцы. «Стаканчик кофе, пожалуйста». «Вам с сахаром или без?» «С сахаром. Две ложки, будьте добры. Кофе – чёрный». Это правда, я в Иерусалиме. Школьников нет. Нет и всех остальных. Зато есть другие… люди. Их много. Как и тогда. Как и всегда. Как и бесконечно. Все мое тело вплоть до ступней стало прозрачным и неосязающим. Только ступни ещё как-то воспринимают мир. Мои, горящие пламенем ступни, на земле обетованной, где был придуман рай и ад…. Мои, полыхающие ступени в прошлое, и ботинки, перевязанные одним длинным шнурком, одного мифического повешенного. Я весь прозрачен, и лишь горемычные ступни, из последних сил ощущают окружающий мир. Мои, горящие пламенем, ступни…. Вокруг стало светло как днём. Так и есть. С неба сходит священный огонь. |